Всего лишь дольки апельсина?! Беседа о дружбе

О том, что такое дружба, как завести друзей и как их не потерять, мы беседуем с кандидатом психологических наук, руководителем Молодежного социально-психологического центра «Двери» Юрием Журиным.

 — Есть несколько разных взглядов на то, что такое дружба. Первый: друг — это такой человек, свой в доску, с которым можно всем поделиться, который тебя поймет и не предаст. Второй взгляд, более прагматичный: друзей объединяет какой-то интерес, начиная от собирания марок и кончая религией, есть ряд вопросов, на которые друзья вместе смотрят не обязательно одинаково, но это одинаково им интересно. А друг другом они могут совсем не интересоваться. А на Ваш взгляд, что такое дружба?

— С тем, что Вы озвучили, я согласен. Но это всего лишь две дольки апельсина. Долек-то больше. И мне кажется, что понимание дружбы — разное в зависимости от того, на каком этапе жизни ты сейчас находишься. То есть это величина динамичная. Как классики психологии говорили, психика — это не результат, а процесс. В юности у нас с друзьями был общий интерес — мы занимались спортом, ходили в походы. После того как мы поступили в институты, пришли из армии, — кому-то захотелось на велосипеде, а мне захотелось продолжать на катамаране... Я могу сказать, что я сейчас понимаю такую вещь: был период, когда мы с друзьями, моими близкими друзьями, разошлись по предмету. У нас не стало меньше общих интересов. Но через какое-то время я вдруг понял, что для меня неважно, какие у них новые интересы, где они, с кем, важно, что эти люди — с частичкой меня, нашего опыта общения — просто есть в моей жизни. Мне, например, ценно сейчас, что мы просто живем рядом, у нас есть потенциальная возможность видеться и общаться. И есть мгновения, когда мы сидим и нам просто в этот момент хорошо. А понятно, что хорошо — это состояние эмоциональное...

— А почему хорошо?

— Я думаю, первое, что приходит в голову, — это чувство безопасности. Безопасности не физической — мы взрослые люди, можем за себя постоять, а именно человеческой, психологической, душевной безопасности. Я ничего от них не получу, что заставит меня внутри скукожиться. А если я получу, то я уже сейчас понимаю,

что смиренно это буду воспринимать. Не остро, не зло, не с обидой, а именно смиренно, потому что это никак уже не влияет на то, что этот человек для меня значит.

— Есть вещи, которые способны дружбу разрушить?

— Мы с вами приходим в дружбу с тем, что в нас вложила семья. Если человек — парень, девчонка — живут в определенных ценностях, которые не разделяются потенциальными друзьями, то риск, что может появиться трещина, очень велик. Но может произойти и такое, что трещина будет, но парень, девчонка этого не будут видеть и чувствовать, и они будут в состоянии раскоряки: одной ногой они с друзьями (им здесь важно быть), а с другой стороны — хотят уйти. Но их что-то держит. Например, нет другой компании. Вот это очень сложный момент. Потому что в подростковой среде очень важно быть идентичным.

— Самый яркий пример: ты попадаешь в какую-то группу людей, у которых ценности, скажем так, деструктивные: выпить, колоться. А ты их интересов не разделяешь...

— Совершенно верно. Мы входим в контакт по предмету — увлечение футболом или баскетболом, один класс, один двор. Как только начинается взаимодействие, то выясняется, что по умолчанию есть ценности, которые ты либо разделяешь, либо не разделяешь. А в связи с тем, что опыта у меня мало, а важно не быть изгоем, я вынужден входить по формальному признаку в эту субкультуру. И здесь вот какая вещь. Любая группа имеет иерархию. Наверху лидеры, в середине среднестатусные, и внизу аутсайдеры. И вопрос в том, что если ты не разделяешь ценностей группы и не уходишь, ты можешь оказаться внизу. Есть люди, которые изначально сразу идут вниз. Потому что не хотят участвовать в принятии решений. Я разделяю эти ценности, или мне по боку, или мне просто пока комфортно, но я не буду принимать решений, я буду туловищем, которое внизу. Свистнут — пойду. Я могу попасть на одну из этих ступенек, в зависимости от того, насколько я разделяю эти ценности. И ценность может быть не только в том, чтобы, например, колоться, может быть и в том, чтобы торговать наркотиками. И если я не стану торговать, то могу стать аутсайдером.

Когда молодой человек сталкивается с опытом формирования дружеских связей, хочет быть другом, быть частью какой-то команды, он сталкивается с тем, что не имеет своего опыта и транслирует опыт родителей либо тех объектов, с которых он считывал жизнь, — книги, СМИ, кино, кумиры. Он пытается присвоить ценности этой группы, входя в нее по какому-то формальному признаку. И начинает их разделять, и тогда появляется то, что в бизнесе называется лояльностью. Следующий шаг — приверженность. Он гово¬рит, что скинхедом быть — супер! Либо так не считает,

но и не уходит и находится в этой раскоряченности, пока не переходит на другой возрастной этап.

— Как правило, у подростка, да и вообще, наверное, в любом возрасте, есть не такой уж большой выбор тех людей, с которыми он может дружить. Это его класс, может быть, какая-то спортивная секция, двор, братья и сестры, если это большая семья. Насколько важно, чтобы выбор этот был богат? Насколько родители должны быть этим озабочены?

— Если у человека одна колея, он в эту колею и попадает. Если много вариантов, то есть шанс, что он найдет нужную. И очень важно, чтобы был этот выбор. Когда мы сталкиваемся с тем, что у людей есть трудности с дружбой, это надо откручивать назад. Расскажите мне про его родителей, его семью, и я пойму, почему с ним это происходит. Вариативность выбора друзей достигается, когда мы наших детей развиваем не только чтением

книг перед сном, но и тем, что рассказываем, что есть множество субкультур, где есть разные интересные события, люди. У меня сын Максим. Моя задача — учить его делать выбор, рассказать, что такое дружба (она бывает разная) и дать как можно больше инструментиков для познания разных групп людей. Дружба у подростков очень часто связана с тем, что он в семье усвоил. Например. Я пошел гулять с сыном. Возле подъезда две мамаши, одна другой говорит: «Пойдем за пивом?» — «Я не могу, за сыном надо смотреть, он не отпускает». Та поворачивается к сыну подруги и говорит: «Вася, отпусти маму за пивом». Понятное дело, что формируется ценность — пиво, или что маме надо помогать покупать пиво.

Что еще важно? Человек изначально достаточно психологически травматичен. Мы переживаем с детства очень много психологических и физических травм. Но, с точки зрения психологии, очень важно не сколько у тебя было травматичных ситуаций, а сколько ты их «присвоил», какой смысл они для тебя имели. Бывает же так, что, например, ребенок из неблагополучной семьи, из очень плохой среды, но ходит огурцом — не «присвоилось». Может быть, это Божия милость такая. Но, с другой стороны, родитель либо усиливает негативные смыслы, либо нет, а в результате молодому человеку с этим жить и в том числе формировать свою любовь и дружбу с важными для себя людьми.

— Как правило, от своих друзей ждут каких-то конкретных вещей. Считают, что друг должен то, то, го: общаться, доверять, делать что-то полезное. Должен ли это друг делать или не должен? Потому что выясняется иногда, что один человек чего-то ждет от другого, а тот совершенно не считает себя должным.

— Мы говорим про какой возраст?

— Молодой.

— Молодость — это период, когда мы начинаем дистанцироваться от родительской семьи, начинаем отделяться. Это может быть сильный разрыв, когда я просто ухожу, это может быть мягкий разрыв, но принцип — это поиск собственной идентичности: какой я? И через какое-то время даже хорошая семья сталкивается с этим. Потому что есть, оказывается, еще ценности, которых я не знал. В этот момент и появляются люди вне семьи, которых называют друзьями. Друзья становятся очень значимыми, эмоционально значимыми. Я начинаю в них, а они во мне очень сильно нуждаться. Ночные разговоры. Они говорят ни о чем, но для них это очень важно, они включены в это. «Она пошла, он пошел, мы там сидели...»— это важно! И когда кто-то из них говорит: «Я не буду, не звони, мы не будем встречаться», — это может восприниматься остро.

Что еще тут может влиять? В социальной и семейной психологии используется подход теории общих систем. Есть элементы в системе, конфигурация влияет на суммарность, в том числе на напряжение между элементами системы. Если у человека в его личной системе нет достаточно элементов, то есть близких людей, то все напряжение, вся энергия вкладываются в связи с теми элементами, которые есть. Если нет у женщины мужа — отца ее детей, то вся любовь, все напряжение вкладываются в ребенка. В этот момент ребенку еще транслируется много таких вещей, которые потом могут выйти боком. Например, все обиды матери за свою нелегкую жизнь возлагаются на мужчин, и тогда дочь этой одинокой женщины изначально будет к мужчинам настроена негативно. При этом девушке надо ведь строить общение с юношей — а не получается, потому что мамин опыт обиды («все мужики — сволочи») не позволяет строить свои нормальные, здоровые дружеские или брачные отношения. Или вот еще если у девочки из такой семьи с годами не сформировался репертуар разных дружеских отношений (а, возможно, он не сформировался, потому что мать много работала и не учила этому), то может быть следующая ситуация. Появляется подружка по формальному признаку (один класс или один двор), и девушка из неполной семьи в эти отношения с подругой будет вкладывать очень много желаний, ожиданий, надежд и чувств, которых нет в ее семейной системе. Именно она будет тревожиться и болезненно воспринимать, что ей редко звонят или не все рассказывают друзья. А та девочка росла в другой семье, и для нее, например, не позвонить подруге, а позвонить кому-то другому — нормальная вещь. А вторая половина этой диады будет воспринимать это как отстраненность или игнорирование. Как только увеличивается дистанцирование (нет звонка), у человека появляется тревога и желание в следующей встрече потребовать к себе большего внимания.

Что еще очень важно. Такие люди могут выходить из своего положения по-разному и бессознательно, даже дети, — например они могут вокруг себя формировать тусовку, дружеский коллектив со стремлением «пускай их будет вокруг меня много, и если кто-то не позвонит, будет не так заметно...» Такого человека можно в оп¬ределенном смысле называть созависимым, для него характерно стремление создавать максимально близ¬кие отношения с людьми и очень остро переживать, когда дистанция увеличивается или связь распадается. И самое центральное в созависимости — это то, что психологическое состояние одного человека напрямую зависит от поведения и состояния другого человека. Вот эти люди с таким опытом отношений формируют вокруг себя не очень правильные, если так можно сказать, дружеские отношения, в которых как раз много ревности, конкуренции за внимание «звезд» данной тусовки и, конечно, обид и завышенных ожиданий. И более того, человек, строящий подобные отношения, бессознательно «выцепляет» тех, которые могут склеиваться, попадать в зависимость. Например, молодой человек — из алкогольной семьи, а алкогольные семьи очень сильно формируют созависимость. Будет ему плохо или хорошо — это будет зависеть от того, как себя сейчас ведет мама или папа, алкоголики. В семьях наркоманов все зависят от того, в ремиссии он сейчас или «угашенный». Дети из такой среды имеют сильную предрасположенность к созависимости и вокруг себя формируют зависимую среду. Не зря психологи гово¬рят: женщина из созависимой семьи всегда из десяти мужчин выберет того единственного, который имеет опыт созависимости или сам является алкоголиком. Но, с другой стороны, со временем эти ребята могут находить какой-то хороший выход, они могут становиться хорошими лидерами. Сейчас в бизнесе есть понятие для лидеров — «эмоциональный интеллект». Не «ай-кью», а «эмоциональный интеллект». Человек мог быть двоечником из неблагополучной семьи, но это ему и дало опыт хорошо понимать и разбираться в эмоциях и чувствах других людей, и со временем он сможет этот опыт использовать для формирования уже своей бизнес-команды и развития бизнеса.

— Наверное, все-таки эмоционально значимым не может быть большое количество людей? Есть какая-то цифра? Или это для каждого индивидуально?

— Вспомните: сколько у нас друзей по жизни? Два, три, четыре. Вот эта цифра воспроизводится исходя из того, сколько у тебя человек было в семье. Чем больше семья, тем больше я могу вместить, воспроизводится ячейка, в которой я существовал, когда был маленьким. Это нигде научно не прописано, это мой профессиональный опыт.

— Мужчины говорят, что женщины между собой дружить не умеют, и вообще дружба — это то, что к мужчинам относится. Даже могут подводить основание: мы, мужчины, были охотниками, в древности нам всегда было о чем дружить, а женщины сидели себе дома, воспитывали детей...

— Я сейчас очередную крамолу скажу, но это моя гипотеза. Мужчины ленивы, или, более корректно сказать, нединамичны, поэтому у них более устойчивые дружеские связи. Помните, я сказал, что дружба — это некая эволюционная вещь? У них дружеские этапы длятся не 5-7 лет, а 10-15, поэтому они кажутся более устойчивыми. Мужчины менее эмоционально относятся к конфликтам в дружеском кругу, возможно, поэтому у них дружеские отношения сохраняются дольше. Среднестатистический мужчина имеет ограниченный репертуар привычек и увлечений: пиво, гараж, рыбалка, домино 20 лет в одном кругу. Кому-то это может казаться дружбой? Мне, например, нет.

Среднестатистическая женщина — более размышляющая, анализирующая, чувствующая, проговаривающая. У меня как у психолога основные клиенты — женщины. Они вдумываются, что происходит с ними, с их семьей, мужскими и женскими отношениями. Поэтому женщины более разборчивы и требовательны к дружбе.

Мы состоим из долек. Женщина в России добавляет в диаду дружеских отношений больше эмоциональности, чувств и уюта. Мужчины — чувство опоры и ста¬бильность. При этом, конечно, важно понимать, что дружба мужчины и дружба женщины связаны с тем, как воспитывались в семье мальчик или девочка.

— Пару слов про корпоративную дружбу.

— Мое мнение: ее нет. Есть корпоративные правила типа: «А давайте вместе Новый год праздновать», «Пятница-джинсовый день» или, например, «Некурящим-доплачиваем». То есть есть такие формальные вещи, которые просто присвоены у Запада. Единственное, что они решают, — через хорошие правила в сотрудниках формируют лояльность: я здесь работаю, я лоялен к этой компании, я становлюсь ее приверженцем, потому что в том числе здесь такие хорошие для меня правила.

— Друг — это очень важная ценность? Важно, чтобы был друг, которому я доверяю? А если его вдруг нет, стоит ли искать одного, близкого?

— Да, это важная ценность, важно, чтобы у нас были друзья. Но если в данный момент времени нет единст¬венного близкого друга, — ничего страшного. Я считаю, что в дошкольном, школьном возрасте родители, произнося слово «друг», должны держать в голове другое: друзья — это люди, с которыми нашему ребенку интересно и комфортно. И если это позитивные отношения — поддерживать их, чтобы он получал опыт взаимодействия. Слово «друг» в данном случае — это всего лишь социальная форма обозначения. Мне кажется, важно, чтобы в детстве были люди, с которыми было бы интересно, безопасно и познавательно с точки зрения получения опыта положительного общения, а как такие люди будут называться, неважно.

В дальнейшем, с возрастом, меняются наши потребности, меняется круг друзей, но главное — то, что они есть всегда. Важно здесь то, что хорошая психология параллельно с церковной практикой делают так, чтобы духовник или кто-то, кому человек доверяет, объяснил, что в любовь надо вкладываться, в семейное совместное житие и спасение надо вкладываться, в формирование дружбы надо вкладываться.

Беседовали Федор Максимов и Виктория Рыженко