О вреде порнографии или скользкая дорожка Теда Банди

Бывший сиэтлец, выпускник Университета Вашингтона, Тед Банди стал одним из самых известных серийных убийц. Это он вызывал дикий ужас по причине избиений, изнасилований и убийств по крайней мере тридцати девушек и женщин в возрасте от двенадцати до двадцати шести лет. Незадолго до того, как его казнили, Банди согласился на интервью с  психологом Джеймсом Добсоном. Банди шокировал Добсона своим заявлением, что никакой особой предрасположенности к подобному поведению у него не было, поскольку воспитывался он в многодетной, любящей христианской семье и никогда не переживал сексуального насилия в детстве. Однако он весьма откровенно рассказал, как, будучи мальчиком, стал рассматривать обычную порнографию, и как это увлечение переросло в более грубые и извращённые формы, что постепенно и привело к воплощению в жизнь его ужасных фантазий. Ниже вы прочтёте отредактированный вариант беседы, которая произошла всего за семнадцать часов до того, как Теда усадили на электрический стул.

Джеймс К. Добсон: Сейчас 14:30. Ваша казнь назначена на завтра, на 7:00,

если вы не получите ещё одну отсрочку. Что занимает ваши мысли? О чём вы думали в последние дни?

Тед Банди: Не стану вас обманывать, утверждая, что я спокоен или смирился с тем, что должно случиться. Час от часу ощущения меняются. Иногда я чувствую себя очень спокойно, а временами я теряю всякое спокойствие. Сейчас я думаю только о том, что должен использовать минуты и часы, которые у меня остались, настолько плодотворно, насколько возможно. Сознание того, что это время используется продуктивно, помогает жить. Прямо сейчас я чувствую себя спокойным — в основном  потому, что Вы здесь со мной.

Добсон: Вы виновны в убийстве многих женщин и девушек.

Банди: Да, это так.

Добсон: Как это происходило? Давайте вернёмся в прошлое. Каковы были предпосылки вашего поведения? Вы воспитывались во вполне нормальной семье. Над вами никто не совершал психологического, физического или сексуального надругательства?

Банди: Нет. Отчасти, в этом и состоит трагичность ситуации. Я вырос в прекрасной семье. У меня были любящие и внимательные родители и еще четверо братьев и сестёр. Мы, дети, были центром жизни родителей. Мы регулярно ходили в церковь. Мои родители не пили, не курили и не играли в азартные игры. В семье никто никого не бил. Никто ни над кем не издевался. Не утверждаю, что всё было идеально, но я вырос в крепкой христианской семье. Надеюсь, что никто не станет обвинять мою семью в том, что я стал таким — это было бы слишком банальное объяснение. Но я знаю, что произошло на самом деле, и постараюсь рассказать об этом честно. Мне было 12 или 13 лет, когда я начал сталкиваться с «лёгкой» порнографией в магазинах и аптеках. Мальчишки обычно бродят по всяким закоулкам в районе, где живут, а там, где жили мы, мусор выбрасывали очень небрежно. Время от времени нам попадались журналы с более откровенными изображениями. Также попадались детективные журналы и тому подобные издания, и я хочу это особо подчеркнуть. Самый губительный вид порнографии — я утверждаю это исходя из собственного горького опыта — тот, который сочетается с насилием, особенно с сексуальным насилием. Сочетание этих двух составляющих — поверьте, это я знаю наверняка, — приводит к поведению, которое и описать страшно.

Добсон: Расскажите подробнее. Что происходило в вашем сознании в этот момент?

Банди: Перед тем как рассказывать дальше, я хочу убедиться, что люди верят мне. Я не обвиняю порнографию. Я не говорю, что порнография заставила меня делать всё это. Я полностью беру на себя ответственность за всё, что сделал. Вопрос заключается в следующем: как такого рода литература помогла сформировать моё поведение?

Добсон: Она разжигала ваши фантазии.

Банди: Сначала она подпитывала мои мысли. Затем, в какой-то момент, она помогла моим мыслям принять определённую форму, так что они практически стали существовать отдельно от меня.

Добсон: Вы исчерпали возможности утолить свои фантазии печатными материалами, фотографиями и видео, потому у вас появилось желание перейти к физическим действиям?

Банди: Как только пристращаешься к ней — а я смотрю на порнографию как на пристрастие, — то постоянно ищешь более откровенные, более возбуждающие материалы. Как при любой зависимости, тебе хочется чего-то более сильного, что давало бы больше удовлетворения. Но приходит момент, когда возможности порнографии исчерпываются. И тогда начинаешь думать о том, что, сделав в реальности то, что увидел на экране или прочитал, получишь гораздо больше желаемых ощущений.

Добсон: Как долго вы стояли у этой черты, прежде чем реально напасть на кого-то?

Банди: Пару лет. Я не мог преодолеть сильный внутренний запрет на преступное поведение, который был заложен во мне средой, в которой я рос: семьёй, церковью и школой. Я знал, что неправильно даже думать об этом, не говоря уже о том, чтобы делать. Я стоял на краю, и последние ниточки запретов, сдерживающие меня, постоянно натягивались под напором моих фантазий, которые постоянно подогревала порнография.

Добсон: Вы помните, что всё же столкнуло вас в бездну? Помните, когда приняли решение «сделать это»? Вы помните, как решили забыть об осторожности?

Банди: Это очень сложно описать. Было такое чувство, что я достиг предела и больше не могу контролировать свои желания. Ограничений, которые были заложены в детском возрасте, оказалось недостаточно, чтобы удержать меня от совершения насилия.

Можно назвать это непреодолимым влечением, накоплением разрушительной энергии. Я также не упомянул о роли алкоголя. В сочетании с пристрастием к порнографии, алкоголь заглушал эти внутренние запреты, а порнография разрушала их окончательно.

Добсон: Что вы чувствовали сразу после совершения первого убийства? Что происходило в последующие дни?

Банди: Прошло много лет, но мне всё ещё трудно говорить об этом. Переживать всё заново, вспоминая об этом, — мягко говоря, крайне тяжело. Но я хочу, чтобы вы поняли, как это происходило. Я словно выходил из какого-то страшного транса или сна. Это можно сравнить только с одержимостью (хотя я не хочу нагнетать страхи) чем-то ужасным, когда, проснувшись на следующее утро и вспоминая о произошедшем, ты понимаешь: в глазах закона и тем более в глазах Бога ты виновен. Просыпаясь, я был просто в ужасе от того, что натворил в здравом уме — при всех своих моральных устоях и этических принципах.

Добсон: То есть, прежде вы не знали, что способны на такое?

Банди: Невозможно описать дикое желание сделать это. Но когда оно было удовлетворено и энергия выплеснута, я снова стал самим собой. Я, в принципе, был нормальным человеком. Я не был из тех, кто шатается по барам, или каким-то бродягой. Я не был извращенцем в том смысле, что людям было достаточно посмотреть на меня и сказать: «Я знаю, что с ним что-то не так». Я был нормальным человеком. У меня были хорошие друзья. Я вёл нормальную жизнь, за исключением одного маленького, но очень мощного и разрушительного обстоятельства, которое я держал в глубокой тайне. Те из нас, на кого так сильно повлияли телевизионные сцены насилия, особенно в контексте порнографии, на самом деле не являются монстрами с самого рождения. Мы — ваши сыновья и мужья. Мы выросли в обычных семьях. Сегодня порнография может проникнуть в любой дом и похитить душу любого ребенка. Двадцать или тридцать лет назад она похитила меня. У меня были хорошие родители, и они заботились о том, чтобы защитить меня, но какой бы хорошей ни была христианская семья, нет никакой защиты от того влияния, с которым общество смиряется…

Добсон: За стенами этой тюрьмы стоят несколько сотен репортеров, которые хотели бы поговорить с вами, но вы попросили зайти меня, потому что хотели что-то сказать. Вы считаете, что жёсткая порнография с элементами насилия и лёгкая порнография, которая является ступенькой к ней, наносят неописуемый вред людям и являются побудительной причиной изнасилований и убийств

женщин?

Банди: Я не социолог и не утверждаю, что знаю мнение обывателя, но я провёл в тюрьме много времени и встретил здесь многих мужчин, склонных Расследование ФБР преступлений серийных убийц показывает, что наиболее распространённое явление среди них — увлечение порнографией. Это правда.

Добсон: Как бы сложилась ваша жизнь, если бы вы не испытали подобного влияния?

Банди: Я точно знаю, что она была бы намного лучше не только для меня, но и для других людей — моих жертв и их семей. Нет никаких сомнений в том, что жизнь была бы лучше. Я точно знаю, что подобного насилия бы не произошло.

Добсон: Если бы я мог задавать обычные в этой ситуации вопросы, то хотел бы знать, думаете ли вы о своих жертвах и их семьях, которым причинили столько боли? Прошло много лет, но их жизнь так и не вернулась в обычное русло. И вряд ли вернётся. Вас мучают угрызения совести?

Банди: Знаю, люди подумают, что я думаю только о себе, но с Божьей помощью я научился, хотя и слишком поздно, чувствовать боль, которую причинил другим. Да. Именно так! В последние дни следователи говорили со мной о нераскрытых преступлениях — убийствах, совершённых мной. Мне трудно говорить об этом спустя столько лет, потому что меня снова переполняют все ужасные чувства и мысли, с которыми я старательно и целенаправленно справлялся — как мне кажется, успешно. Но теперь всё вскрылось, и я снова почувствовал боль и ужас произошедшего. Надеюсь, те, кому я принёс горе, даже если они не верят в моё раскаяние, поверят в то, что я скажу сейчас. Рядом с ними на свободе живут люди, похожие на меня, чьи опасные фантазии ежедневно разжигаются сценами насилия, показываемыми по кабельному телевидению, особенно насилия сексуального. Сцены насилия в фильмах, которые сегодня доступны для домашнего просмотра, 30 лет назад не показали бы даже в кинотеатрах для взрослых.

Добсон: Вы говорите о фильмах с кровавой резнёй?

Банди: Это самое ужасное насилие на экране, особенно если дети остаются без присмотра и не подозревают о том, что тоже могут стать Тедом Банди. То есть, получить определенный импульс к тому, чтобы вести себя подобным образом.

Добсон: Одно из последних преступлений, совершённых вами— убийство 12-летней Кимберли Лич. Я думаю, что общественное негодование особенно сильно в этом случае, потому что ребенок был похищен прямо с игровой площадки. Что вы чувствовали тогда?

Банди: Я не могу говорить об этом. Слишком больно. Мне бы хотелось передать вам, на что похоже это чувство, но я не могу говорить об этом. Я не смогу понять ту боль, которую чувствуют родители детей и девушек, убитых мною. И я не могу ничего здесь исправить. Даже не стану претендовать на это. Я не жду, этого. Если оно у них есть — хорошо, а если нет, то, возможно, когда-нибудь они его

обретут.

Добсон: Вы заслуживаете наказания, к которому вас приговорил суд?

Банди: Это очень хороший вопрос. Не буду лукавить, я не хочу умирать. Естественно, я заслуживаю самого сурового наказания, принятого в обществе. Думаю, что общество нужно защищать от таких людей, как я. В этом нет никакого сомнения. Вместе с тем, я надеюсь, что из нашего разговора будет понятно: общество необходимо защищать от себя самого. Как мы уже говорили, в этой стране свободно пропагандируются порнография и насилие, и люди, с одной стороны, осуждают действия Теда Банди, но при этом проходят мимо стеллажа с журналами, благодаря которым их дети и становятся Тедами Банди. В этом вся ирония. Я говорю о том, что люди должны не просто наказать меня. Моя казнь не вернёт родителям их детей и не облегчит их боли. Но сегодня на улицах играет множество других детей, которые завтра или послезавтра будут мертвы, поскольку многие молодые люди сегодня имеют возможность беспрепятственно читать определённую литературу или смотреть определённые сцены

по телевизору.

Добсон: К вам сегодня относятся очень цинично, и, думается, вы это заслужили. Я не уверен, что люди поверят вам, что бы вы ни говорили, однако мне вы сказали (и я слышал это от нашего общего друга Джона Тэннера), что вы приняли прощение Иисуса Христа, поверив в Него. Черпаете ли вы в этом

силы в эти последние часы жизни?

Банди: Конечно. Не могу сказать, что я привык к пребыванию в долине смертной тени, что я смел и меня ничто не тревожит. Это очень тяжело. Мне одиноко, но я напоминаю себе, что когда-нибудь это предстоит пережить каждому.

Добсон: Такова судьба всех людей.

Банди: Бесчисленное количество людей, живших на Земле до нас, прошли через это, так что смерть — это нечто общее для всех.

Тед Банди был казнен на следующий день, в 7:15 утра.