Чтобы сын не стал геем (2)

Мы хотим поделиться результатами терапии детей с гендерными проблемами, приведя расшифровки стенограмм нескольких подлинных случаев. Эти случаи не были выбраны по принципу успешности, они представляют довольно типичные примеры семей, которые сталкивались как с ощутимым успехом, так и с разочарованиями. Все приведенные примеры касаются мальчиков, гендерное нарушение которых было настолько явно, что вызывало беспокойство родителей.

Мы надеемся, что по мере прочтения вы сможете сравнить состояние вашего сына и его успехи. Все эти мальчики были приведены в мой кабинет по причине гендерного расстройства. Их родители возвратились для посттерапевтической диагностики спустя несколько лет после завершения лечения.

Помните, что цель лечения состоит в том, чтобы уменьшить ощущения мальчика, что он отличается от других мальчиков или хуже них. Это максимально повышает возможность развития нормальной гетеросексуальной ориентации, хотя о ней можно будет судить лишь спустя одно-два десятилетия спустя.

«Томми»: продолжающаяся потребность в повышении самооценки

Ниже приведена расшифровка стенограммы беседы с матерью сына с гендерными проблемами, проведенной спустя несколько лет после завершения терапии. Этот мальчик смог во многом избавиться от женственных манер и чувствует себя намного лучше. Трудности во взаимодействии с самооценкой по-прежнему тормозят его, поскольку Томми все еще позволяет себе играть пассивную роль как в отношениях с мальчиками, так и с девочками.

Доктор Н.: В последний раз вы были в этом кабинете четыре года назад. Как дела у вашего сына сейчас?

Мать: В целом, намного лучше. Томми менее подвержен перепадам настроения, и его уже нельзя назвать женственным.

Доктор Н.: А что насчет популярности вашего сына среди других мальчиков?

Мать: К сожалению, здесь мало что изменилось.

Доктор Н.: Она не увеличилась?

Мать: Нет. Проблема в том, что он разочаровался в некоторых детях, с которыми пробовал подружиться, когда они не ответили ему. Он просто перестал им звонить и общаться с ними в школе. У него есть такая привычка — отступаться, когда он сталкивается с разочарованием, препятствием.

Доктор Н.: У него есть близкие друзья?

Мать: Марианн, девочка с нашей улицы. Они по-прежнему хорошие друзья. Слава Богу, уже не так, как раньше, когда они должны были видеть друг друга постоянно.

Доктор Н.: Правильно. Я помню, что, когда он вел себя очень по-девчоночьи, Томми обычно проводил с ней много времени.

Мать: Да. Он позволял Марианн относиться к нему по-матерински и командовать. Он обычно соглашался с такой расстановкой, несмотря на то, что она обращалась с ним, руководила, куда идти и что делать. Тогда я не понимала, что такие отношения не шли ему на пользу.

Доктор Н.: А как у него отношения с ребятами?

Мать: У него есть близкий друг, но я не вижу той близости, которую бы мне хотелось видеть, хотя этот мальчик и считает моего сына своим лучшим другом. Когда они вдвоем, Томми мало говорит. Он очень тихий. Другой мальчик всегда заправляет и говорит: «я лучше».

Очевидно, что, хотя женственность и ушла, Томми все еще нуждается в помощи из-за своей склонности к отношениям, в которых он позволяет собой командовать. Я предложил матери отдать его в клуб или предложить занятие, где он мог бы быть лидером и помогать младшим ребятам, для роста его уверенности в себе и повышения самооценки. Также могла бы быть полезна терапия с мужчиной-психотерапевтом.

«Тим»: папа стал любимым человеком, с которым можно посоветоваться

С тех пор, как отец Тима осознал, что его сыну с гендерными проблемами необходимо повышенное внимание и стал уделять ему больше времени, мальчик сделал серьезные успехи.

Отец: За минувший год я стал наблюдательным: я стараюсь подмечать, как Тим общается с ровесниками, и мальчиками, и девочками, как ведет себя в разных ситуациях. В их школе была неважная спортивная площадка, и я помогал перестроить трибуны. К многочисленным строительным работам я привлек Тима, других парней, их сыновей, и мне удалось сблизиться с сыном. Мы оба получили удовольствие. Я пробовал делать это и раньше, но Тим не проявлял интереса; я думаю, он не мог избавиться от чувства, что окажется не на высоте.

Мать: Я бы кое-что добавила, Джек. Я думаю, для сына за этим стояло нечто большее. Думаю, Тим активно отвергал тебя и все, что с тобой связано.

Доктор Н.: Это всего лишь защита против чувства неполноценности. Позиция превосходства была маской, за которой он прятал чувство неполноценности.

Отец: Наверное, вы правы. Он думал: «Если я приму папу таким, какой он есть, то я должен принять факт, что не в состоянии соответствовать этому образу. Но теперь я могу стремиться больше походить на него; ведь я могу достичь этого». Теперь в общении сыном я понимаю это все больше. Попробуй я заговорить с ним о тех вещах, что мы обсуждаем сейчас, год назад, он бы ощетинился и закрылся.

Доктор Н.: Это отношение переносится и во взрослую жизнь. Многие геи, — это видно из гей-литературы, — говорят, что гомосексуальность возвышает их над обычными парнями. Они творческие люди, они обладают повышенной восприимчивостью; а среднестатистический парень — обычный трудяга. Но, как это ни парадоксально, в то же самое время, сексуально их влечет именно к тому типу ребят, к которому они испытывают презрение. Это защитная позиция, восходящая к тем болезненным переживаниям детства, с которыми ваш сын боролся среди сверстников. Вы попытались показать, что у него получается, он один из этих ребят.

Отец: Да, именно от этого чувства неполноценности и неспособности вписаться в мир мужчин мы и хотим его защитить. Но прежде Тим не хотел открыться мне. Вероятно, ему казалось, что если он раскроется и покажет, что у него на душе, то снова почувствует стену: «Ну вот, опять! На самом деле им все равно», или «Они же не понимают, что я пытаюсь сказать им».

Мне стало ясно: когда Тим открывается и хочет поговорить, я обязан выслушать его внимательно. Это не время читать журнал или смотреть телевизор, даже если там идет передача, которую очень хочу посмотреть. Лучше бросить все и выслушать, вот что я понял. Если вы немедленно этого не сделаете, он замыкается.

Теперь он приходит ко мне и спрашивает: «Нормально, если я так поступаю?» Другими словами, он спрашивает меня, как вести себя по-мужски. И я, не торопясь, объясняю, почему не стоит вести себя так в кругу приятелей, если он хочет, чтобы ребята в школе хорошо к нему относились. Советую вообще держаться подальше от всяких девчоночьих вещей. И когда я так с ним говорю с ним, то чувствую контакт, читаю в его глазах: «Ладно, папа, я попробую».

Прежде я никогда не говорил с ним начистоту, почему у него такие проблемы с парнями в школе. Теперь я обращаюсь к нему с любовью, как наставник и как отец, и говорю: «Если хочешь жить без ударов и боли, надо усвоить: есть допустимые вещи, а есть недопустимые. Есть поведение, которое принесет тебе лишь страдания».

Я больше не вижу легкомысленной жестикуляции или взбаламошности. Передо мной гораздо более взрослый молодой человек, чем можно было ожидать за такие сроки. Будто берешь книгу, переворачиваешь страницы и можешь сказать только: «Ну и ну!» И прогресс все продолжается.

Конечно, избавление от женственных повадок не главное, но когда он иначе держится, окружающие ребята по-другому ведут себя с ним и постепенно Тим сам начинает воспринимать себя иначе.

«Эван»: попытки отца исцелить взаимоотношения

Сын пришедшего ко мне на беседу отца, Эван, три года назад, в тринадцатилетнем возрасте, вступил в сексуальный контакт с вожатым в летнем лагере.

Доктор Н.: Когда Эван был ребенком, он отличался от других ваших сыновей?

Отец: Без сомнения. Я очень рано заметил, какие игрушки Эван выбирает. И он был очень экспрессивным ребенком, очень общительным и эмоциональным. Мы считали его творческим и чувствительным. Когда он стал постарше, мы начали замечать тяготение к вещам, которые в нашей культуре не считаются мужским.

Доктор Н.: Это вас обеспокоило?

Отец: Не то что бы, потому что у нас в семье много творческих людей, и мы просто пытались понять, кем же он вырастет. Я никогда не считал, что мой сын должен быть мужественным или даже особенно спортивным. Лишь намного позже, когда мы увидели интерес к гей-вещам, который у него развивался по мере приближения к половой зрелости, я понял, что с таким сыном нужно было вести себя иначе.

Доктор Н.: Что бы вы сделали по-другому?

Отец: Мне не стоило быть таким строгим и придирчивым в мелочах. Его нельзя было вынудить делать что-то так, а не иначе, даже когда он был дошкольником. Эван по-настоящему расстраивался, когда его критиковали. Остальных моих сыновей это не задевало, а он переживал. Так между нами и появилась трещина, которая много лет мешала нашим отношениям.

Стыдно, что мне потребовалось столько лет, чтобы понять: мой сын не выносит обращения «соберись, не раскисай». Эвану больше чем другим требовалось видеть, что его папа отзывчив, умеет плакать, может выслушать и сказать: «Давай поговорим, что ты чувствуешь» вместо «Так, а ну-ка давай поговорим! Живо!».

Доктор Н.: Чего вы желаете для своего сына?

Отец: Больше всего, я надеюсь, что в душе у него будет мир, что он научится радоваться тому, кто он. Какое бы смятение и дискомфорт он ни чувствовал сейчас, я надеюсь, что он будет здоров. И так как наша семья — христиане, я также надеюсь, что он поймет волю Божию относительно своей жизни.

Доктор Н.: А что, если однажды он придет к вам и скажет: «Мама, папа. Я пробовал измениться. Я не смог, и я гей». Как бы вы тогда поступили?

Отец: Мне было бы очень больно это услышать, но я все равно буду любить его, о чем речь.

Доктор Н.: Вы бы продолжили поддерживать отношения?

Отец: Естественно. Как я могу их прервать? Это же наш сын.

Доктор Н.: Точно. Наши дети всегда остаются нашими детьми.

Отец: В последнее время мы не раз плакали вместе, и Эван изливал мне душу. Он рассказывал, что с ним творится. Слушая его, я обнаружил, что многие вещи, которые я делал из любви, он воспринимал совершенно иначе. Эван интерпретировал их как критику.

Доктор Н.: Что стало для вас сигналом проблемы?

Отец: Когда Эван стал подростком, я видел, что он страдает. Он считал себя непривлекательным и видел в себе только недостатки. Он себе не нравился. Потом произошел тот сексуальный инцидент с наставником из лагеря, который стал действительно тревожным вызовом. Сближаясь с сыном, я видел, как трудно убедить его, что я действительно любил его и интересовался его жизнью. Казалось, ему трудно в это поверить.

Доктор Н.: Он не мог принять то, что вы говорили?

Отец: Да, и мы плакали вместе довольно много раз.

Доктор Н.: Представляю, как это тяжело.

Отец: Так больно услышать, с чем же борется ваш сын. Ужасно жаль, что нельзя убрать всю боль, плохие воспоминания, ошибки, на которые вам указали сейчас, а можно лишь изглаживать их из памяти.

Доктор Н.: Есть очень многое, о чем каждый из нас как родитель хотел бы забыть, правда?

Отец: Сейчас мы с Эваном можем говорить об этом, особенно, когда он унывает и ему плохо. Теперь, в большинстве случаев, я не даю советов и не пытаюсь решить проблему. Я просто слушаю и позволяю ему выплескивать на меня свои чувства или гнев, и если он злится на меня, я не защищаюсь.

Доктор Н.: Какой совет вы бы дали отцам подростков?

Отец: Нам повезло, что наш сын не хочет быть геем. Это многое меняет. Но это сейчас, спустя несколько лет после того сексуального инцидента, и мы понимаем, что это быстро не исправишь.

Доктор Н.: Ничто не изменяется мгновенно.

Отец: Будут моменты, когда вы скажете: «Ничего не помогает; он не меняется», и моменты, когда вы уверены, что проблема полностью решена. В такие дни вы говорите себе: «Это работает, слава Богу! Мой ребенок будет гетеросексуалом!» Так что, я сказал бы родителям: «Знайте, это будет долгий путь, и ситуация может стать еще более болезненной прежде, чем пойдет на лад».

Оглядываясь назад, я вижу, что дело не просто в исправлении манер. Это не сводится к «я не желаю, чтобы Эван так ходил» или «не хочу, чтобы он так взмахивал рукой».

Доктор Н.: Конечно. Вопрос значительно глубже, чем манера поведения.

Отец: По сути, вопрос в том, чтобы Эван был счастлив, наконец почувствовал себя комфортно, в мире с самим собой. Он сознает, перед каким выбором стоит и не хочет быть геем. Наши с ним отношения значительно улучшились. Полагаю, теперь мы можем быть уверены, что сделали все возможное для закладки правильного основания.

«Саймон»: безразличный отец

Саймон, спустя пять лет после того, как его родители начали что-то делать, также избавился от женственных манер. Его мать говорит, что он хорошо учится, стал взрослее. Он уже не столь подвержен перепадам настроения, и его гендерные проблемы остались позади. Однако папа Саймона пустил все на самотек, и, как в случае Томми, у мальчика остаются сложности с уверенностью в себе.

Доктор Н.: Миссис Мартин, сколько сейчас вашему сыну?

Мать: Двенадцать.

Доктор Н.: Вы считаете, он стал менее женственным?

Мать: Абсолютно верно. Я вообще не замечаю в нем женственности. Когда он был младше, то была такая склонность в одежде, манерность, увлечение танцами. Пытаюсь вспомнить, это было так давно.

Доктор Н.: Хорошо. А как обстоят дела с уверенностью в себе?

Мать: Он не слишком напористый, это не в его характере, но у него внимательные тренеры, которые подбадривают его, могут вдохнуть в него уверенность, помочь утвердиться. Я старалась подбирать ему тренеров и даже команду для занятий.

Доктор Н.: Как считаете, уменьшились ли у Саймона тревожность и депрессия?

Мать: Без сомнения. Больше я их не замечала.

Доктор Н.: А что было прежде?

Мать: Помню, несколько лет назад тревожность была очевидной. Особенно явной она становилась, когда он шёл на занятия, где присутствовали и мальчики, и девочки. Именно тогда я впервые и заметила, что у него сложности в общении с другими детьми. Он плакал, был неуверенным. Он хотел остаться дома со мной.

Доктор Н.: Он более уверен в себе, чем тогда?

Мать: Я точно знаю, что мой сын уверен в определенных областях. Например, в учебе он опережает других детей. Ему только что выдали табель успеваемости, и по большинству предметов у него высший балл. Учеба ему легко дается. Я не вижу больше ребячества, хотя время от времени у него проскальзывают ребяческие интонации и приходится напоминать ему об этом. Для своего уровня развития он очень ответственный и внимательный, никогда не опаздывает, когда мы идем куда-нибудь.

Доктор Н.: Я не помню, чтобы у Саймона были какие-либо поведенческие проблемы. Что-нибудь изменилось с тех пор?

Мать: Он всегда вел себя хорошо. Он очень умный и спокойный. Там, где другие будут хулиганить, Саймон сосредоточится и будет впитывать знания.

Доктор Н. Как обстоят дела с друзьями?

Мать: Многие мальчики звонят ему и спрашивают, как решить домашнее задание, так что я знаю, что он общается с другими мальчишками и что его любят. Но я лично думаю, что его внутренний настрой указывает на то, что у него нет высокой самооценки. Хотя его и любят, полагаю, он будет одиночкой, даже при том, что он обедает с мальчиками и участвует в спортивных состязаниях. Он не слишком спортивный, но он справляется вполне хорошо. Тренер говорит, что он все понимает, поэтому со временем все у него встанет на свое место.

Доктор Н.: Какие у Саймона отношения с отцом?

Мать: Не очень. Мой муж так ничему и не научился. Он орет на него, и я вижу, что это задевает самолюбие Саймона. После этого сын уходит к себе в комнату и избегает отца в течение многих дней. Мужу следовало бы понять, что это проблема, но он этого не замечает. Ему не хватает ума, или сострадания, или еще чего-то.

Доктор Н.: Он это замечает? Он понимает, что это ненормально?

Мать: Нет, не думаю.

Доктор Н.: То есть, он даже не замечает проблемы... Позвольте уточнить: иногда отец ругает его, и Саймон в ответ уходит и долгое время избегает отца. А отец не замечает этого или, по какой-то причине, не хочет приложить усилия и наладить контакт с мальчиком?

Мать: Да. Я считаю это нехваткой сострадания. Мой первый инстинкт, как матери, — защитить своих детей. Именно поэтому у нас были проблемы в браке. Сейчас я больше не тружусь напоминать моему мужу. Мне больно видеть сына в таком состоянии, и я больше не хочу разбираться с мужем по поводу Саймона. Мы уже ругались из-за этого, и это нанесло ущерб нашему браку.

Доктор Н.: Если бы Вы не побуждали его — то…

Мать: То мы бы все просидели дома весь остаток жизни, ничего не делая. Единственное, что муж делает вместе с детьми, — смотрит телевизор, — причем смотрит то, что он сам хочет. Мой муж как эгоистичный ребенок.

Мать Саймона делала для сына все, что могла, но мальчику по-прежнему нужен образец для подражания, и мы надеемся, что место отца займет кто-нибудь из родственников.

«Брайен»: любовь и внимание папы приносят результат

По наблюдениям родителей Брайена, мальчик просто расцветает, когда отец о нем не забывает. И главный ключ к успеху — постоянство.

Доктор Н.: Миссис Джонс, сколько лет сейчас Брайену? Прошло четыре года с момента вашего последнего визита.

Мать: Ему сейчас десять.

Доктор Н.: Как вы оцениваете, он стал менее женственным? Произошли какие-нибудь изменения?

Мать: Да, и большие. У него еще сохраняются некоторые женские жесты. Из четырех моих сыновей он самый женственный; однако, он больше не ведет себя «как девчонка». Как мы говорим, «ведет себя как мальчик», «быть нормальным». Я думаю, что он все еще немного с этим борется, — жесты, движения. Порой мы еще должны напоминать ему об этом. Но я замечаю, что его поведение намного более адекватно, и так уже несколько лет.

Доктор Н.: Как вы считаете, что он изменяется, потому что он знает, что иначе ему грозит неодобрение, или потому что действительно утратил интерес к прежнему поведению?

Мать: Я не вижу ничего неуместного. Он ведет себя совершенно нормально, даже когда нас нет рядом, я слежу за этим несколько лет.

Доктор Н.: То есть, вы считаете, женственное поведение существенно уменьшилось.

Мать: Да, намного.

Доктор Н.: Как вы оцениваете уровень его самооценки? Я помню, что у него были проблемы с низкой самооценкой.

Мать: Думаю, с этим он будет бороться всю жизнь. Я вижу, что она постепенно повышается, но для него это очень трудная битва. Иногда он приходит и говорит мне: «думаю, что я становлюсь популярным» или «думаю, я мог бы еще с кем-нибудь подружиться». Я часто такое слышу. Он как бы сам себя подбадривает, тогда как трое других моих сыновей никогда не подвергали сомнению свою популярность.

Доктор Н.: Что с его беспокойством и депрессией? Это было для Брайена серьезной проблемой, особенно депрессия.

Мать: Она почти пошла.

Доктор Н.: Правда?

Мать: Я сказала бы, что в течение прошлого года вообще почти не замечала ее. Он все еще подвержен перепадам настроения. Но я понимаю, что он просто впечатлительный ребенок. Он интроверт, поглощен своими мыслями и любит обсуждать свои чувства со мной, а не с папой. Но депрессии нет. Я не вижу ничего подобного. Я бы сказала, что он вполне счастлив.

Доктор Н.: Отлично. Давайте поговорим о дружбе Брайена с ребятами. Как дела с этим?

Мать: Он все еще переживает по поводу друзей и отношений. С тех пор, как мы с вами виделись, я, чтобы помочь Брайену, стала лидером скаутов, что давало возможность, по крайней мере, раз в неделю приглашать в дом группу из десяти мальчишек.

Доктор Н.: Вы действительно это сделали?

Mать: Да, и продолжаю до сих пор, так что у нас в доме постоянно мальчишки.

Доктор Н.: Он общается с ними?

Мать: Вначале, когда я начала вести бойскаутскую группу, нет, но теперь общается. Я начала вести ее, когда ему только исполнилось восемь, и должна сказать, он немного дичился. Теперь он не в моем отряде, но помогает мне заниматься с десятью другими мальчиками, которые приходят к нам, и чувствует себя вполне в своей тарелке.

Но я все еще вижу у него комплексы по поводу популярности. Последние пару лет он очень старался завести друзей в школе. Он прибегал домой взволнованный и говорил: «У меня появился новый друг!» Ему постоянно звонят другие мальчики, и преподаватель говорит, что он весьма популярен в школе. Но кажется, ему все равно трудно в это поверить.

В прошлом учебном году мы отдали его в футбольную секцию и он ненавидел футбол. Так что мы разрешили ему прекратить занятия. Но недавно он спросил, можно ли ему играть в теннис и пойти в теннисную команду. Мы сказали ему «конечно». Он впервые попросил о чем-то подобном. Но я не хочу сказать, что он неспортивный. У него совсем не девчоночье отношение к своему телу.

Доктор Н.: Хорошо, можно сказать, прогресс налицо. А как насчет истерик и вспышек гнева, которые у Брайена были раньше?

Мать: Те истерики? Все прошло.

Доктор Н.: Все прошло...

Mать: Это был ужасный период моей жизни, ужасные четыре года. Читая свои записи, сделанные в то время, я не могу поверить, как далеко мы ушли. В нашей семье царил полный хаос. А сейчас это все уходит в прошлое.

Доктор Н.: Я считаю, что ведение дневника очень полезно, так родители могут отслеживать изменения. Поскольку мы живем текущим днем, от нас ускользает общая картина. Ведение дневника дает родителям возможность увидеть результаты своих усилий.

Мать: Это правда. Вспоминая о том периоде жизни с Брайеном, когда ему было от двух до шести лет, могу честно сказать: то был настоящий кошмар. Я и мечтать не могла, что когда-нибудь он будет столь нормален, как сейчас. Правда, я не надеялась, что он когда-нибудь будет в состоянии вписаться в общество и прочее.

Доктор Н.: Отец продолжает помогать?

Мать: Да, пока я продолжаю тыкать его, когда он забывает. Билл забывает, но когда я напоминаю ему, он не сердится, потому что он знает, что это важно.

Доктор Н.: Он часто поправляет Брайена?

Мать: Не так часто, как, по моему мнению, нужно, мы с Биллом уже ругались из-за этого.

Доктор Н.: А Билл не замечает те проявления манерности, которые видите вы? Или он замечает, но не видит связи между ними и своим участием в жизни Брайена?

Мать: Только если это прямо у него под носом и совсем уж очевидно.

Доктор Н.: Брайен тянется к отцу?

Mать: Да. Я замечаю, что он намного более открыт с папой после того, как они провели время вместе. Другими словами, если Билл и Брайен проводят время вместе, то Брайен к нему льнет. Мы оба это замечаем.

Доктор Н.: Это типично. У Брайена существует подсознательный негативный образ отца и мужественности, которую тот олицетворяет. Но после тёплого общения с отцом, внутренний образ «плохого» или «незначительного папы» замещается «хорошим папой». Его непосредственный опыт вступает в конфликт с образом, скрытым в подсознании.

Мать: Я говорю Биллу, что он для Брайена как «инъекция». Точнее не скажешь. Билл делает Брайену «инъекцию» внимания, и два—три дня Брайен не отходит от отца. Но потом, если Билл ослабляет внимание, это проходит. Сейчас Брайен не так нуждается в подобных инъекциях, ему достаточно, чтобы его ежедневно потрепали по плечу, обняли за шею. В таком духе.

Доктор Н.: Точно. Именно так это и происходит. И Вы видите связь между женоподобным поведением и инъекцией внимания и любви отца?

Mать: Да, очень. Как по волшебству. Трудно объяснить это кому-то постороннему.

«Рикки»: свыкаясь с мужественностью

Девятилетний Рикки за последние несколько лет сделал существенные успехи. Его отец продолжает активно им заниматься, у Рикки неплохие отношения с братом, и он хорошо понимает гендерные различия.

Доктор Н.: Миссис Смит, вы считаете, что женственность Рикки уменьшилась по сравнению с тем, что было раньше?

Мать: Совершенно верно. Я сказала бы, от проблемы осталась какие-то пара процентов.

Доктор Н.: Отец принимал активное участие в жизни Рикки?

Мать: Да.

Доктор Н.: Он не охладел к этому?

Мать: Нет. Он стал намного ответственнее. Если он иногда и забывает, то очень быстро спохватывается. Стоит намекнуть, и он немедленно меняет поведение. Раньше он болтал попусту, уклоняясь от ответственности. Но сейчас мой муж проявляет озабоченность всякий раз, когда он забывает о Рикки, или воспринимает мои замечания без проблем.

Доктор Н.: Это чрезвычайно важно. Вы знаете, я работаю со многими родителями, и больше энтузиазма всегда проявляют матери. Большинство отцов требуется побуждать к участию. И сыновья, которые добиваются большего успеха, — всегда те, чьи отцы действительно проявляют участие.

Как его самооценка? Рикки воспринимает себя лучше?

Мать: Трудно сказать, потому что мы не столкнулись ни с какими проблемами. Я могу только сказать, что манерность и женственность остались в прошлом. Мы стали приучать его к мужским занятиям, а сейчас водим на плавание. Ему очень нравится, и его старший брат тоже занимается плаванием. Это интересно, потому что я не люблю плавать, и бейсбол не люблю. На самом деле, бейсбол я терпеть не могу! Но он смотрит его с его братом по телевизору, и они активно болеют.

Доктор Н.: А его отец интересуется бейсболом?

Мать: Не очень.

Доктор Н.: То есть, братья вдвоем смотрят бейсбол.

Mать: Мальчики смотрят бейсбол и как-то умудряются между делом сделать домашнее задание по математике. Уж не знаю, как им это удается. Они читают вместе: сидят за кухонным столом, мой муж читает что-то свое, Рикки читает свое.

Доктор Н.: Вы можете сказать, что он повзрослел?

Мать: Пожалуй. Раньше он вел себя более ребячески. Многое изменилось. Сегодня утром я была на открытом уроке. Он не отличался от остальных детей. Он не баловался как некоторые, и проявлял любознательность, которой раньше не было. Он хочет знать, он хочет понять. Так что, думаю, он повзрослел. Но мне жаль, что я не вижу более тесной дружбы с мальчиками.

Доктор Н.: А тревожность или депрессии? Вы что-то подобное замечаете?

Мать: Иногда он бывает угрюмым. Но это уже не та полная подавленность, когда он бросался на кровать и рыдал. Ничего такого. Этого мы больше не допускаем.

Доктор Н.: Он впадает в депрессию, как раньше? Бывает грустным или замкнутым?

Мать: Не так, как раньше. Если такое случается, то обычно не беспричинно. Из-за кого-то или чего-то конкретного. Теперь он об этом рассказывает.

Доктор Н.: С братом у него все хорошо?

Мать: Их отношения наладились. Они вместе ходят на плавание и больше времени проводят вместе. Каждый день тренируются вместе в нашем бассейне. Джон может иногда обижать и задирать Рикки. Но Джон уже достаточно взрослый, так что я могу указать ему на его поведение, и он понимает, что должен вести себя с братом по-другому.

Доктор Н.: Рикки когда-либо говорит о том, чтобы быть мальчиком? Он когда-нибудь говорит о различиях между мальчиками и девочками?

Mать: Да, например, плавание. Буквально вчера ко мне в клубе подошли и спросили, не собираюсь ли я отдать на плавание и свою дочь Сью. Рикки присвистнул и сказал: «Нет, плавание не для нее». Я спросила: «Почему, Рикки?» Он сказал: «Ну, она же — девочка. Я не хочу, чтобы она занималась плаванием с нами».

«Филипп»: возрастая в самопонимании при поддержке отца

Отец Филиппа, Хулио, был в своем городке известным школьным тренером по футболу. В их семье четыре мальчика, родители придерживаются строгих католических ценностей. Филипп был всегда более нежным мальчиком; с очень раннего возраста он рос молчаливым, замкнутым, и держался особняком от братьев. К одиннадцати годам он так и не нашел в школе настоящих друзей, сильно увлекся театром и актерским мастерством.

Когда Филипп перешел в среднюю школу, он стал очень необщительным, часто находился в подавленном настроении. Мать застала его за загрузкой гей-порно из Интернета и договорилась о встрече со мной.

Хулио любил всех своих сыновей, но его работа, из-за которой он часто пропадал вечерами и по выходным на футбольных матчах и тренировках, не позволяла ему много бывать дома. Трое другие сыновей Хулио пошли по стопам отца, так что постоянно были в его обществе, но Филипп, чьи интересы были далеки от спорта, оказался на обочине. Местный успех отца как тренера высоко поднял планку в их большой разветвленной семье со множеством дядей и кузенов, и ожидалось, что его сыновья, Филипп в том числе, будут соответствовать этому высокому стандарту.

После трех лет терапии, главным образом, благодаря усилиям отца, Филипп добился очень большого прогресса. Ему было восемнадцать, и он уже учился в колледже. Вот наша с ним беседа.

Доктор Н.: Филипп, как у тебя сейчас с мужской дружбой?

Филипп: Намного лучше.

Доктор Н.: Что изменилось?

Филипп: Думаю, я смог понять: все это время у меня была мужская дружба, но я не позволял себе в это поверить.

Доктор Н.: Не позволял?

Филипп: Тогда я, правда, не понимал, что такое мужская дружба. Я ожидал от нее большей эмоциональности. А о себе был довольно невысокого мнения. Теперь я понимаю, что у меня всегда была мужская дружба, но я не позволял себе поверить этому.

Из-за своих эмоциональных потребностей и изоляции, Филипп возлагал на мужскую дружбу нереалистичные ожидания. Он ждал от нее безоговорочной близости, которая компенсирует его ощущения, что как мужчина он не соответствует общепринятым требованиям. Он смог признать, что хорошие друзья у него были и они были открыты к нему, но здоровой мужской дружбе не свойственны глубокая эмоциональная зависимость и романтизм, а тем более эротизм.

Филипп: Оглядываясь назад, я вижу, что рядом со мной были парни, но я сам закрывался от них. Но в то время я не замечал этих возможностей. Я не был готов их увидеть.

Доктор Н.: Ты был одинок, поскольку всегда думал: этот парень никогда не будет со мной дружить.

Боязнь отвержения и чувство собственной никчемности толкали его к защитному отделению.

Филипп: я чувствовал, что отличаюсь от других ребят. Не знаю... То, как я говорил, моё чувство юмора, — очень многое отличалось, так мне казалось.

Доктор Н.: Сейчас ты чувствуешь себя одним из них?

Филипп: Определенно.

Доктор Н.: Где ты видишь себя, скажем, лет через десять? Ты представляешь себя когда-нибудь в будущем частью гей-мира?

Филипп: Я никогда не был своим в гей-среде. Я знаю, что не родился геем. Я смотрю на них как на несчастных людей, которые искренне верят, что у них нет выбора. Поэтому мне их жалко.

Доктор Н.: То есть, это не для тебя?

Филипп: Точно. В любом случае, мои моральные принципы мне бы этого не позволили.

Доктор Н.: Как ты бы описал свои жизненные перспективы?

Филипп: Намного лучше. Я знаю, что у меня есть цель, которую нужно достигнуть, задача, которую предстоит решить. Я смотрю в будущее с оптимизмом, хотя знаю, что это будет долгий путь.

Доктор Н.: Как — Как твои отношения с отцом?

Филипп: Мы с папой сильно сблизились за последние пять лет.

Рекомендации родителям

Возможно, теперь вы лучше видите, в чем нуждается ваш ребенок, и вы приняли решение вмешаться и скорректировать его поведение, чтобы оно более соответствовало полу. Подводя итог нашему краткому обзору процесса терапии, изложим четыре основных принципа, которые могут оказаться вам полезными:

1. Чтобы достичь адекватного гендерного поведения ребенка и укрепить его, всегда помните: похвала эффективнее наказания. Если вы хотите убрать преувеличенно женственное (а у девочки — преувеличенно мальчишеское) поведение, эффективнее всего регулярно и отчетливо выражать свое неодобрение, но избегать карательных мер. Другими словами, мягко поправьте ребенка, но не наказывайте его. С другой стороны, если вы смотрите на гендерно-несоответствующее поведение сквозь пальцы или просто нерегулярно порицаете его, у ребенка складывается ложное впечатление, что все нормально.

2. Если вы чувствуете, что слишком давите на ребенка, смягчите свои требования. Будьте терпеливы. Хвалите даже за малые усилия. Лучше требовать меньше, но последовательно, чем больше, но нерегулярно.

3. Если есть такая возможность, работайте с психотерапевтом, которому вы доверяете. Этот специалист должен разделять ваши воззрения на пол и цели терапии, помогать вам беспристрастной оценкой ваших действий и советом.

4. Помните, что ваш сын или дочь не будут чувствовать себя безопасно, отказываясь от кросс-гендерного поведения, если рядом с ними нет близкого человека их пола, способного служить позитивной ролевой моделью для правильной гендерной идентификации. Ребенку требуется иметь перед глазами пример того, что быть мужчиной или женщиной — привлекательно и желанно.

Думаю, что вы согласитесь, что в жизни каждого из мальчиков с типичными гендерными проблемами, чьи истории рассказаны выше, были достигнуты значительные успехи. Хотя необходимо и дальше работать над некоторыми сферами, родители, которых я курировал до завершения терапии, собираются и дальше содействовать возмужанию своих сыновей.

В следующей главе вы прочтете о других ребятах, чьи родители продолжали упорно работать над их гендерной самооценкой. Вы узнаете, через что они проходили, как противостояли трудностям и каких результатов добились.